Счастье и наслаждение не более, как фата-моргана, видимая только
издали и исчезающая при приближении; что страдание и боль имеют, напротив,
реальность, непосредственно сами себя заявляют и не нуждаются в иллюзиях и ожиданиях.
Артур Шопенгауэр
издали и исчезающая при приближении; что страдание и боль имеют, напротив,
реальность, непосредственно сами себя заявляют и не нуждаются в иллюзиях и ожиданиях.
Артур Шопенгауэр
Это коротенькая зарисовка к моему фанфику, который я сейчас пишу. Не думаю, что сейчас он может быть интересен, а главное понятен.
Так что правильно воспринимать эту историю, просто как картинку с настроением. И не более того. Ктому же эту историю я даже в сам фик вставлять не буду, лишнее оно там.Шестрой ход готов.
Черный кадиллак продравшисьЧерный кадиллак продравшись сквозь пробки города, мчался по пустынному шоссе. На заднем сидении молодая японка, одетая по европейской моде, с невозможно длинными ногтями цвета охры. Женщина вновь потянулась к пачке и досадливо наморщилась. Сигаретная пачка оказалась пустой, и была тут же смята, а затем и вовсе исчезла где-то под ногами, зло стукнувшись об спинку переднего кресла. Вышколенный водитель вел машину, не реагируя на пассажирку, что, закусив ноготь, пустым непроницаемо черным взглядом следила за проносящимся за стеклом пейзажем. Перед ее глазами стоял мальчик лет пяти, в бескозырке с синими ленточками и матросском костюмчике. Мальчик, смеясь, протягивал ярко красные маки и весело щурил такие же антрацитовые как у матери глаза, что в минуты волнения с легкостью меняли свой цвет. И тонкая изящная ладошка с длинными ногтями, не выдержав, упала на глаза, закрывая лицо. Прячась от так беззаботно смеющегося малыша.
Мелодичная трель разорвала тишину, раздаваясь из недр расшитой стразами сумочки. Эту трель нельзя не узнать. На эту трель нельзя не ответить.
- Мусь-муси. – голос не дрожит, и плевать, что глухо трещат ломающиеся об ладонь ногти. – Да милый… я? … - взгляд ловит указательный щит за окном. Приходится напрячь зрение, запрыгав на сидении, оборачиваясь и пытаясь разобрать надпись на нем. – Я еду по северному шоссе. Да… нет… все в порядке, сынок. Как твои дела? Как расследование?
Серьезные и такой любимый голос в трубке отвечает ничего незначащими словами. И ворчит, что это не телефонный разговор и советует на время уехать.
- Да, дорогой. Я уеду. Как скажешь. – глаза краснеют, но это всего лишь слезы. Рубинные капли медленно набухают на вдруг вспотевшей ладони. Сердце плачет. Душа глухо по волчьи воет. Пойманной в силок птицей в висках стучит: «Скажи! Скажи ему! Останови! Всего пара слов и он спасен. Скажи ему!» и женщина улыбаясь говорит. – До свидания. Я сделаю все, как ты мне велел. Не переживай.
Из трубки слышатся заверения в сыновей любви и о том, что он все устроит и все будет хорошо. Вот только в резких гудках женщина слышит звон похоронных колоколов.
Черный кадиллак летит по пустой дороге. Водитель сосредоточен, и молчалив. Его пассажирка ловит ветер через открытое окно, наблюдая, как не видимые струи срывают с ранок от ногтей крошечные кровавые бусинки. Где-то там за спиной на горячем асфальте остался оброненный телефон, который больше никогда не зазвонит. На тонком безымянном пальце, словно раскаленное до бела, горит старинное тяжелое кольцо. Без камней, без тонких переплетений золотых нитей. Грубая полоска метала с массивной нашлепкой - печаткой, с которой на нее скалился неведомый зверь. Кольцо без изящества смотрится на аристократичной ручке инородным телом, но этому кольцу нет цены. Нет теперь есть… и эта цена жизни ее сына.
Стекло скользит вверх и руки с невозможно длинными ногтями, из которых теперь три сломаны у самого основания, начинают перебирать невидимые нити с ловкостью заправского кукольника. Машина останавливается, и пассажирка захлопывает за собой дверь. Кадиллак срывается с места, набирая скорость. Черный блестящий зверь летит по прямой вдоль карьера на немыслимой скорости. Женщина стоит, чиркая бесполезной зажигалкой и наблюдая за удаляющейся машиной. Там дальше по дороге будет слишком крутой для такой скорости поворот. А завтра в газетах напишут, что не справившись с управлением черный кадиллак модели STS 4.6 AWD (херню кстати написала ибо это модель кажись 2006 года), принадлежавший жене известного политика Куроки Юуки, вылетел на вираже. Покореженный автомобиль нашли лишь на следующее утро. Выживших нет.
Юуки облизывает безымянный палец, пытаясь снять кольцо. Говорят, нет ни чего сильнее любви матери. Юуки снимает кольцо. Антрацитовые глаза медленно меняют цвет. И ярко красные маки расцветают в ее глазах, даря им свое пламя. И все-таки есть... Клятва что связала пятерых. Боль что вела их. Ненависть что заставляла их возрождаться вновь и вновь, подобно пресловутым фениксам. Их кровь смешивалась столько раз, что стерла границы и различия между ними. Она научила их чуять друг друга. Сделав их наверно семьей, хотя это понятие неспособно отразить всей крепости тех уз, что связали этих пятерых. И именно эта кровь стала проклятьем для ее ребенка. Именно она сделала из него охотника. И вот она протягивает кольцо в пухлую ладошку рыжей старшеклассницы. Серые глаза смотрят на Юуки печально, как ни кто другой Ястреб умела понимать и чувствовать чужую боль. Ее форма испачкана, джемпер порван, девушка выглядит потрепано и жалко, но от этого сострадания в серых глазах Змее хочется бежать. Слишком больно. Ястреб понимает и просто молча обнимает свою сестру по крови, прижимая к груди, как когда-то так давно ее обнимали саму. Вот только Змея не заплачет, лишь постоит немного, принимая чужое тепло, а затем оттолкнет. И уйдет. Ястреб тихо и долго будет смотреть ей в след, обещая себе, когда все закончится, обязательно найти красавицу Юуки – Мировую Черную Змею, одну из пяти Великих Зверей Битвы. А сейчас златоволосую обычно такую смешливую, а сейчас невозможно серьезную девчонку из старшей школы Каракуры, ждет аудиенция у императора, где ей предстоит просить за кольцо Змеи жизнь верного пса Императора, пса что устроил охоту на лис. Вот только охотясь на Лиса нельзя забывать, что этот зверь хитер и коварен. И обманщик легко может завести в такую ловушку, где охотник превратиться в дичь.